После воссоединения в 1939 году восточной и западной частей Белоруссии началось советское гонение на Православную Церковь, ее служителей и верующих. В отличие от восточной половины, в Западной Белоруссии даже несмотря на притеснения со стороны Польши, церковная жизнь была живой и действенной. Пока устанавливались органы советской власти, порой на местном уровне совершались кровавые расправы над неугодными священнослужителями со стороны активистов-коммунистов. Так, без суда и следствия был убит настоятель Шучинского прихода священник Евграф Бука, его избили до смерти и тело бросили в болото. Священник Симеон Каминский, настоятель Словатичской церкви Волковысского уезда, был расстрелян красноармейцами в Левшове при конфискации у его сына лошадей лишь за то, что попросил написать бумагу о конфискации. Жестоко и бесчеловечно были убиты местными активистами в Шиловичах Слонимского района протоиерей Андрей Куц и его супруга матушка Елена, а в селе Волковичи Новогрудского района – священник Николай Недведский. В Полесской епархии подобную мученическую кончину претерпел настоятель Снитовского храма священник Филипп Журавлев.
Будущий священник Филипп Павлович Журавлев родился 4 января 1896 года в России в Орловской области в селе Герасимово. В 1915 году окончил Карачевскую учительскую семинарию. Скорее всего в этом же году его призвали в армию, вернее сам пошел на военную службу, потому что в метрической книге о браке он записан вольноопределяющимся, т.е. поступившим на воинскую службу добровольно и пользовавшимся особыми льготами. После изменения Устава о воинской повинности в 1912 году срок службы вольноопределяющихся, не желавших сдавать экзамен на офицерское звание (либо не выдержавших его), составлял 2 года на действительной службе и 16 лет в запасе. Вольноопределяющиеся, сдавшие офицерский экзамен, служили 1 год 6 месяцев на действительной службе и 16 лет 6 месяцев в запасе, причем, по усмотрению начальства, они могли быть отчислены в запас по выслуге 1 года и 3 месяцев с обязательством отслужить 3 месяца. Служил Филипп в 8-м пехотном запасном полку, дислоцировавшемся сначала в Житомире, а к 1917-му году переведенному на Западный фронт и располагавшемуся в Смоленской области.
В 1917-ом году 29 -го сентября Филипп вступает в брак с Людвикой Людвидоговной Марчинской, по вероисповеданию католичкой, которая была на два года старше его. Католическое происхождение супруги о. Филиппа приносило ему в дальнейшем много душевных терзаний. Где бы ни служил в дальнейшем священник, прихожане все равно видели в его супруге католичку, а не православную матушку. Но сам будущий священник очень любил свою жену и детей, всегда трепетно переживал и заботился о них. Таинство венчания совершил священник Феодор Юденич, который служил в Казанско-Пятницкой церкви города Рославля Смоленской области. (в 1937 году священник Феодор Иванович Юденич был приговорен к расстрелу тройкой УНКВД Смоленской области).
Вскоре после заключения брака молодой человек устраивается на работу в канцелярии железных дорог в Лунинце и Пинске (1918-1920 гг.). С 1-го февраля 1921 года начинается учительская деятельность Филиппа Павловича. Так, по его свидетельству, свой педагогический опыт будущий священник получал в школах деревень Серники нынешней Ровенской области в Украине и Броднице Ивановского района, Лопатино Пинского района, а также на территории современной Польши в Бельско-Подляском воеводстве. По-видимому, преподавал Филипп и в Пинске, т.к. в 1924 году он получает польское гражданство и прописку в Пинске по улице Овощная, 15.
Будучи учителем в Броднице, Филипп создает церковный хор. В прошении на имя Полесской консистории он называет себя «любителем пения». Любовь к богослужению, организаторские способности и умение петь позволили создать в этом селе неплохой хор. По свидетельству настоятеля храма в Броднице отца Григория Грома, «при Бродницкой церкви нет не только организованного, но и вообще никакого хора.
Правда, на клиросе почти за каждой службой бывает от 6 до 10 человек, но это не хор, а один грех». Псаломщик-диакон Владимир Пешко, служивший в этом же храме, оказался совершенно неспособным организовать и тем более управлять даже слабеньким сельским хором. Вот здесь-то и пригодились умение и таланты школьного учителя. Архиепископ Александр (Иноземцев) смог лично оценить талант Филиппа, посетив приход в Броднице в 1929 году. Вот как описывает это позднее уже священник Филипп в своем письме на имя архиепископа: «Вы, Ваше Высокопреосвященство, слышав мой хор и чтение, спросили у о. И. Калинина, кто так хорошо читал Апостол, и, узнав, удивились, что учитель польской школы не боится управлять церковным хором и читать в церкви». Но в скором времени школьный инспектор категорически запретил Филиппу Павловичу заниматься хоровым делом, а затем его, как православного, перевели работать в Польшу.
28-го августа 1936 года состоялась диаконская хиротония Филиппа Журавлева в Варваринском храме Пинска, а 6-го сентября – во иерея. В одном из писем о. Филипп писал, что «с детства приготавливался к этому служению, которое есть выше служения царского». Причем рукоположение архиепископ Александр совершил без предварительного экзамена, который обязаны были сдавать даже псаломщики. Видимо, архиерей, наблюдая эти несколько лет за церковной деятельностью Филиппа, считал его вполне достойным столь высокого сана. С рукоположением во священники начинается крестный путь новопоставленного иерея. Пока непонятно, по каким причинам, но Полесская консистория сразу после рукоположения выдает указы священнику на разные приходы в течение 5 недель: Вуйвичи, Бучин, Лопатин, Кошевичии снова Лопатин. «Бросались мной, как какой-то вещью», - с горечью вырывается у священника. В рапорте на имя архиепископа Александра через год после рукоположения священник Филипп в отчаянии пишет следующие горькие слова: «Сердце мое переполнено горечью. Искал я справедливость и не нашел ее даже у Вас, Ваше Высокопреосвященство.
…Консистория измучила меня морально и материально. Она посылала меня к Вам, Владыко, Вы же не принимаете меня и отсылаете снова в Консисторию, которая опять отсылает к Вам. Бросаются мной, действительно, как собакой. Они вырвали у меня из груди все, что было для меня святого и дорогого, вырвали веру в милосердие и справедливость. Ведь Бога можно умолить и упросить, но духовенство глухо к этому. Неправду сказал Христос: «Просите и дастся вам», потому что члены Консистории и Вы, Ваше Высокопреосвященство, глухи к моим просьбам. Ничье сердце не дрогнуло над моим положением, что меня хотят разорить материально, что у меня дочь очень больна, что у меня нехорошо с легкими, но выдают безапелляционное постановление о моем переводе.
Если я не гожусь в Лопатино, то не гожусь и на другие приходы. Они сказали, что я буду ползать у их ног, что меня в порошок сотрут, но я тоже человек и тоже имею самолюбие и амбицию и унижаться больше перед равными себе не буду. Проступка я никакого не сделал и из Лопатино, кроме Пинска, никуда не поеду. Живя в Пинске, я всегда заработаю себе на кусок хлеба, а потому прошу о снятии с меня сана, т.к. не могу служить Тому, в Кого нет веры, как у членов Консистории, поставленных на страже православия. Кощунствовать не могу». Но уже через несколько недель, 23-го сентября 1937 года, о. Филипп подает новый рапорт, в котором искренне просит прощения за подобное малодушие, которое явилось следствием крайне тяжелых «болезненно-нервных переживаний, вызванных провокационными жалобами одного из псаломщиков. Очень образно в своем покаянном письме о. Филипп сравнивает себя с блудным сыном, который пытался великое пастырское служение променять на чечевичную похлебку «на стране далече», проявив гибельное маловерие подобно апостолу Петру, но теперь твердо «пришел в себя».
«…прости меня, Владыко, и предоставь мне, если сие возможно, прежнее место моего служения в Лопатино или другой, близкий к Пинску, приход, что является для меня с сильно пошатнувшимся здоровьем и таким же болезненным состоянием жены и дочери, жизненной необходимостью», - заканчивает свой покаянный рапорт священник.
Священника активно поддержала большая часть прихожан Лопатинской церкви. Они написали одно за другим четыре письма с просьбой оставить им неравнодушного священника. В заслугу ему приводилось обновление потрепанных богослужебных книг, особенно Апостола и Евангелия. Даже польская полиция свидетельствовала, что с приходом о. Филиппа в Лопатино религиозный и моральный дух крестьян заметно вырос: меньше стало пьянства, драк и краж. Но ни к прошению о. Филиппа, ни к ходатайству прихожан не прислушались: Указом Пинской консистории от 13-го декабря 1937 г. его направляют в Снитово. В очередном письме в консисторию о. Филипп Журавлев рассказывает о том, что священник, принявший приход в Лопатино, угрожает жене вывести ее из церкви как полячку, о первых впечатлениях от Снитовского прихода, куда он приехал на Рождество пока без семьи, и снова просит оставить его на прежнем месте службы. Однако от него потребовали незамедлительно приступить к службе в Снитово.
В Снитово, как и на предыдущем месте службы, священник исправно вел богослужение, много внимания уделял церковному хору. В деревне к священнику относились неоднозначно: одни принимали его и с удовольствием шли на служение; другие – с недоверием, с чувством подозрительности. Роковую роль в его судьбе сыграла дружба с Максимом Гулюком, которого раскрыли как провокатора: по его признанию были арестованы члены подпольной ячейки КПЗБ. Кстати, Максим являлся певчим церковного хора в Снитово. Судить сегодня о событиях того сложного времени весьма непросто. Вместе с тем не верится, чтобы православный священник мог взять на себя миссию доносчика польским властям об инакомыслящих крестьянах деревни. Но кого-то надо было подозревать…
Так продолжалось до сентября 1939 года. На одном из первых собраний, которое проводили представители новой советской власти, о. Филипп Журавлев обратился к временно исполняющему обязанности председателя Снитовского сельсовета Митрофану Михновцу с просьбой выделить ему 5 гектаров земли, чтобы сеять, пахать и жить, как все крестьяне. В беседе с Михновцом так определил свое будущее: «Позволят – останусь священником, не разрешат – на земле буду, как все крестьяне». Однако участники собрания не только отказали в просьбе, но и назвали его «польским шпионом».
А несколько позже, по свидетельству старожилов близлежащих населенных пунктов, в ноябре или начале декабря 1939 г. священник вместе с дьяком Георгием были схвачены троими неизвестными (по уверению некоторых старожилов, это были бывшие члены КПЗБ, которых в свое время выдал дефензиве Максим Гулюк) и увезены в Мошки.
Тот, кто взял на себя миссию их судить, купив землю у помещика Левановича, действовал на ней как хозяин: Георгия отпустили, а священника приговорили к мученической смерти. Трое крестьян из д. Воронцевичи видели эту трагическую картину, но помочь не смогли. Они избегали и рассказов о смерти священника, боясь тех, кто посмел глумиться над ним.
Пройдет совсем немного времени, и двоих из палачей настигнет трагическая смерть, еще у одного случится большое горе в семье: при странных обстоятельствах рано уйдут из жизни дети. Да и сам он не смог спокойно, по-христиански, уйти в иной мир. В предсмертные минуты, как перед священником, он исповедался перед своей матерью: «Мы долго над ним издевались: привязывали к лошади, и та тащила батюшку по земле. Затем за Вороцевичами, по дороге на Кристиново, за горой и кустарниками, выкопали яму. Мне поручили дать ему короб с зерном, чтобы он засевал им поле. Я шел впереди, а за мною батюшка. Возле ямы я отступил в сторону, а батюшка упал в нее. Мы хотели, чтобы тот не видел ямы. Так и случилось».
Сохранилось и еще одно устное свидетельство о мучениях о. Филиппа. Оказывается, перед тем, как начать засевать поле, ему выкололи глаза.
Вот почему нужен был впереди проводник – священник шел за ним слепой, ориентируясь только на голос одного из мучителей.
Останки священника нашли в поле во время посевной только через несколько лет и перевезли на кладбище в Пинск, куда переехала с семьей его жена. Старший сын Олег учился в военном училище и во время войны безуспешно пытался найти могилу отца. В одном из училищ Пинска училась и средняя дочь Эмма, меньшая Лилия жила с матерью.
Предстоит еще узнать, если это возможно, где сейчас находятся родственники о. Филиппа. Такой живой контакт мог бы содействовать более полной характеристике его личности. Но и на основании сухих архивных документов можно видеть в нем искреннего и верного служителя Церкви Православной, который положил жизнь свою за Христа.
Примечание для фотографии: Церковный хор, 1937 г. Журавлев Ф.П. в центре в первом ряду. Рядом с ним (справа) – его дочь Лилия, затем регент Александр Кулич (родом из Ляскович), слева – Софья, жена А. Кулича. Во втором ряду слева направо: Софья Бенедиктовна Цебрик, Анастасия Мефодьевна Гулюк, дочь регента Елена, Алексей Степанович Шепелюк, Николай Борисович Волчок, дочь регента Любовь, Лидия Андреевна Дробыш, Наталья Николаевна Шепелюк. Третий ряд: Максим Гулюк и Леонид Филиппович Волчок. На переднем плане сын регента А. Кулича.
Протоиерей Сергий Рябой
Будущий священник Филипп Павлович Журавлев родился 4 января 1896 года в России в Орловской области в селе Герасимово. В 1915 году окончил Карачевскую учительскую семинарию. Скорее всего в этом же году его призвали в армию, вернее сам пошел на военную службу, потому что в метрической книге о браке он записан вольноопределяющимся, т.е. поступившим на воинскую службу добровольно и пользовавшимся особыми льготами. После изменения Устава о воинской повинности в 1912 году срок службы вольноопределяющихся, не желавших сдавать экзамен на офицерское звание (либо не выдержавших его), составлял 2 года на действительной службе и 16 лет в запасе. Вольноопределяющиеся, сдавшие офицерский экзамен, служили 1 год 6 месяцев на действительной службе и 16 лет 6 месяцев в запасе, причем, по усмотрению начальства, они могли быть отчислены в запас по выслуге 1 года и 3 месяцев с обязательством отслужить 3 месяца. Служил Филипп в 8-м пехотном запасном полку, дислоцировавшемся сначала в Житомире, а к 1917-му году переведенному на Западный фронт и располагавшемуся в Смоленской области.
В 1917-ом году 29 -го сентября Филипп вступает в брак с Людвикой Людвидоговной Марчинской, по вероисповеданию католичкой, которая была на два года старше его. Католическое происхождение супруги о. Филиппа приносило ему в дальнейшем много душевных терзаний. Где бы ни служил в дальнейшем священник, прихожане все равно видели в его супруге католичку, а не православную матушку. Но сам будущий священник очень любил свою жену и детей, всегда трепетно переживал и заботился о них. Таинство венчания совершил священник Феодор Юденич, который служил в Казанско-Пятницкой церкви города Рославля Смоленской области. (в 1937 году священник Феодор Иванович Юденич был приговорен к расстрелу тройкой УНКВД Смоленской области).
Вскоре после заключения брака молодой человек устраивается на работу в канцелярии железных дорог в Лунинце и Пинске (1918-1920 гг.). С 1-го февраля 1921 года начинается учительская деятельность Филиппа Павловича. Так, по его свидетельству, свой педагогический опыт будущий священник получал в школах деревень Серники нынешней Ровенской области в Украине и Броднице Ивановского района, Лопатино Пинского района, а также на территории современной Польши в Бельско-Подляском воеводстве. По-видимому, преподавал Филипп и в Пинске, т.к. в 1924 году он получает польское гражданство и прописку в Пинске по улице Овощная, 15.
Будучи учителем в Броднице, Филипп создает церковный хор. В прошении на имя Полесской консистории он называет себя «любителем пения». Любовь к богослужению, организаторские способности и умение петь позволили создать в этом селе неплохой хор. По свидетельству настоятеля храма в Броднице отца Григория Грома, «при Бродницкой церкви нет не только организованного, но и вообще никакого хора.
Правда, на клиросе почти за каждой службой бывает от 6 до 10 человек, но это не хор, а один грех». Псаломщик-диакон Владимир Пешко, служивший в этом же храме, оказался совершенно неспособным организовать и тем более управлять даже слабеньким сельским хором. Вот здесь-то и пригодились умение и таланты школьного учителя. Архиепископ Александр (Иноземцев) смог лично оценить талант Филиппа, посетив приход в Броднице в 1929 году. Вот как описывает это позднее уже священник Филипп в своем письме на имя архиепископа: «Вы, Ваше Высокопреосвященство, слышав мой хор и чтение, спросили у о. И. Калинина, кто так хорошо читал Апостол, и, узнав, удивились, что учитель польской школы не боится управлять церковным хором и читать в церкви». Но в скором времени школьный инспектор категорически запретил Филиппу Павловичу заниматься хоровым делом, а затем его, как православного, перевели работать в Польшу.
28-го августа 1936 года состоялась диаконская хиротония Филиппа Журавлева в Варваринском храме Пинска, а 6-го сентября – во иерея. В одном из писем о. Филипп писал, что «с детства приготавливался к этому служению, которое есть выше служения царского». Причем рукоположение архиепископ Александр совершил без предварительного экзамена, который обязаны были сдавать даже псаломщики. Видимо, архиерей, наблюдая эти несколько лет за церковной деятельностью Филиппа, считал его вполне достойным столь высокого сана. С рукоположением во священники начинается крестный путь новопоставленного иерея. Пока непонятно, по каким причинам, но Полесская консистория сразу после рукоположения выдает указы священнику на разные приходы в течение 5 недель: Вуйвичи, Бучин, Лопатин, Кошевичии снова Лопатин. «Бросались мной, как какой-то вещью», - с горечью вырывается у священника. В рапорте на имя архиепископа Александра через год после рукоположения священник Филипп в отчаянии пишет следующие горькие слова: «Сердце мое переполнено горечью. Искал я справедливость и не нашел ее даже у Вас, Ваше Высокопреосвященство.
…Консистория измучила меня морально и материально. Она посылала меня к Вам, Владыко, Вы же не принимаете меня и отсылаете снова в Консисторию, которая опять отсылает к Вам. Бросаются мной, действительно, как собакой. Они вырвали у меня из груди все, что было для меня святого и дорогого, вырвали веру в милосердие и справедливость. Ведь Бога можно умолить и упросить, но духовенство глухо к этому. Неправду сказал Христос: «Просите и дастся вам», потому что члены Консистории и Вы, Ваше Высокопреосвященство, глухи к моим просьбам. Ничье сердце не дрогнуло над моим положением, что меня хотят разорить материально, что у меня дочь очень больна, что у меня нехорошо с легкими, но выдают безапелляционное постановление о моем переводе.
Если я не гожусь в Лопатино, то не гожусь и на другие приходы. Они сказали, что я буду ползать у их ног, что меня в порошок сотрут, но я тоже человек и тоже имею самолюбие и амбицию и унижаться больше перед равными себе не буду. Проступка я никакого не сделал и из Лопатино, кроме Пинска, никуда не поеду. Живя в Пинске, я всегда заработаю себе на кусок хлеба, а потому прошу о снятии с меня сана, т.к. не могу служить Тому, в Кого нет веры, как у членов Консистории, поставленных на страже православия. Кощунствовать не могу». Но уже через несколько недель, 23-го сентября 1937 года, о. Филипп подает новый рапорт, в котором искренне просит прощения за подобное малодушие, которое явилось следствием крайне тяжелых «болезненно-нервных переживаний, вызванных провокационными жалобами одного из псаломщиков. Очень образно в своем покаянном письме о. Филипп сравнивает себя с блудным сыном, который пытался великое пастырское служение променять на чечевичную похлебку «на стране далече», проявив гибельное маловерие подобно апостолу Петру, но теперь твердо «пришел в себя».
«…прости меня, Владыко, и предоставь мне, если сие возможно, прежнее место моего служения в Лопатино или другой, близкий к Пинску, приход, что является для меня с сильно пошатнувшимся здоровьем и таким же болезненным состоянием жены и дочери, жизненной необходимостью», - заканчивает свой покаянный рапорт священник.
Священника активно поддержала большая часть прихожан Лопатинской церкви. Они написали одно за другим четыре письма с просьбой оставить им неравнодушного священника. В заслугу ему приводилось обновление потрепанных богослужебных книг, особенно Апостола и Евангелия. Даже польская полиция свидетельствовала, что с приходом о. Филиппа в Лопатино религиозный и моральный дух крестьян заметно вырос: меньше стало пьянства, драк и краж. Но ни к прошению о. Филиппа, ни к ходатайству прихожан не прислушались: Указом Пинской консистории от 13-го декабря 1937 г. его направляют в Снитово. В очередном письме в консисторию о. Филипп Журавлев рассказывает о том, что священник, принявший приход в Лопатино, угрожает жене вывести ее из церкви как полячку, о первых впечатлениях от Снитовского прихода, куда он приехал на Рождество пока без семьи, и снова просит оставить его на прежнем месте службы. Однако от него потребовали незамедлительно приступить к службе в Снитово.
В Снитово, как и на предыдущем месте службы, священник исправно вел богослужение, много внимания уделял церковному хору. В деревне к священнику относились неоднозначно: одни принимали его и с удовольствием шли на служение; другие – с недоверием, с чувством подозрительности. Роковую роль в его судьбе сыграла дружба с Максимом Гулюком, которого раскрыли как провокатора: по его признанию были арестованы члены подпольной ячейки КПЗБ. Кстати, Максим являлся певчим церковного хора в Снитово. Судить сегодня о событиях того сложного времени весьма непросто. Вместе с тем не верится, чтобы православный священник мог взять на себя миссию доносчика польским властям об инакомыслящих крестьянах деревни. Но кого-то надо было подозревать…
Так продолжалось до сентября 1939 года. На одном из первых собраний, которое проводили представители новой советской власти, о. Филипп Журавлев обратился к временно исполняющему обязанности председателя Снитовского сельсовета Митрофану Михновцу с просьбой выделить ему 5 гектаров земли, чтобы сеять, пахать и жить, как все крестьяне. В беседе с Михновцом так определил свое будущее: «Позволят – останусь священником, не разрешат – на земле буду, как все крестьяне». Однако участники собрания не только отказали в просьбе, но и назвали его «польским шпионом».
А несколько позже, по свидетельству старожилов близлежащих населенных пунктов, в ноябре или начале декабря 1939 г. священник вместе с дьяком Георгием были схвачены троими неизвестными (по уверению некоторых старожилов, это были бывшие члены КПЗБ, которых в свое время выдал дефензиве Максим Гулюк) и увезены в Мошки.
Тот, кто взял на себя миссию их судить, купив землю у помещика Левановича, действовал на ней как хозяин: Георгия отпустили, а священника приговорили к мученической смерти. Трое крестьян из д. Воронцевичи видели эту трагическую картину, но помочь не смогли. Они избегали и рассказов о смерти священника, боясь тех, кто посмел глумиться над ним.
Пройдет совсем немного времени, и двоих из палачей настигнет трагическая смерть, еще у одного случится большое горе в семье: при странных обстоятельствах рано уйдут из жизни дети. Да и сам он не смог спокойно, по-христиански, уйти в иной мир. В предсмертные минуты, как перед священником, он исповедался перед своей матерью: «Мы долго над ним издевались: привязывали к лошади, и та тащила батюшку по земле. Затем за Вороцевичами, по дороге на Кристиново, за горой и кустарниками, выкопали яму. Мне поручили дать ему короб с зерном, чтобы он засевал им поле. Я шел впереди, а за мною батюшка. Возле ямы я отступил в сторону, а батюшка упал в нее. Мы хотели, чтобы тот не видел ямы. Так и случилось».
Сохранилось и еще одно устное свидетельство о мучениях о. Филиппа. Оказывается, перед тем, как начать засевать поле, ему выкололи глаза.
Вот почему нужен был впереди проводник – священник шел за ним слепой, ориентируясь только на голос одного из мучителей.
Останки священника нашли в поле во время посевной только через несколько лет и перевезли на кладбище в Пинск, куда переехала с семьей его жена. Старший сын Олег учился в военном училище и во время войны безуспешно пытался найти могилу отца. В одном из училищ Пинска училась и средняя дочь Эмма, меньшая Лилия жила с матерью.
Предстоит еще узнать, если это возможно, где сейчас находятся родственники о. Филиппа. Такой живой контакт мог бы содействовать более полной характеристике его личности. Но и на основании сухих архивных документов можно видеть в нем искреннего и верного служителя Церкви Православной, который положил жизнь свою за Христа.
Примечание для фотографии: Церковный хор, 1937 г. Журавлев Ф.П. в центре в первом ряду. Рядом с ним (справа) – его дочь Лилия, затем регент Александр Кулич (родом из Ляскович), слева – Софья, жена А. Кулича. Во втором ряду слева направо: Софья Бенедиктовна Цебрик, Анастасия Мефодьевна Гулюк, дочь регента Елена, Алексей Степанович Шепелюк, Николай Борисович Волчок, дочь регента Любовь, Лидия Андреевна Дробыш, Наталья Николаевна Шепелюк. Третий ряд: Максим Гулюк и Леонид Филиппович Волчок. На переднем плане сын регента А. Кулича.
Протоиерей Сергий Рябой